Мы оказались в залитом светом городе из светлого песчаного камня с площадями на разных уровнях, мощеными очень чистой, нереально чистой светло-серой брусчаткой. Их соединяли переходы с лестницами, арки, анфилады, пассажи, портики, проходами с колоннами. Было много свободно открытого места на площадях и улицах между вплотную стоящими зданиями.
Архитектура казалась совершенно классической, романской, итальянской, похожей на средневековой европейской, но более величественных, совершенных и простых форм. Она не казалась старой, скорее современной тому времени или тому состоянию, где мы все находились.
Этим ранним днем на безлюдных улицах встречались редкие прохожие. Хотя, надо сказать, что и теней не было, потому и время определить было трудно.
Круто повернув по одной улице, мы спустились в колоннаду и далее по лестнице опустились на улицу нижнего уровня. Обе улицы шли вдоль огромного здания, в котором находилось нечто среднее между университетом и храмом или же, можно назвать - их объединение. И это было весьма серьезное и уважаемое заведение, известное только избранным.
Замешкавшись в выборе между несколькими высокими массивными дверями из светлого дерева с тяжелыми металлическими ручками, мы спросили совсем неслучайного прохожего, где же наш искомый храм. Он показал правый портал с рельефной табличкой на уровне груди, сливавшуюся цветом со стеной, на которой латинским шрифтом с сокращениями было продавлена совершенно понятная надпись “Храм апостола Иакова - Ризоположение”.
С трудом отворив двери, оказались в неосвещенном помещении, куда проникал только уличный свет, похожей на лекционную аудиторию с амфитеатром мест в 10-15 рядов с амфитеатром и ложами, заполненной публикой в тёмных костюмах и белых рубашках. В основном это были мужчины среднего и старшего возраста, но мальчиков и стариков не было. Изредка встречались пожилые женщины. Все были похожи на священников и профессоров, а не на прихожан и студентов. Никаких предметов культа, книг, оборудования для экспериментов не было. Не было в них и нужды. Вся работа происходила только на духовном уровне. На уровне разума, сердца и воли. Для лжи не только не оставалось места, но это понятие там полностью отсутствовало. Такая атмосфера казалась единственно верной и единственно естественной.
Мои старшие нашли места в более высоких рядах, а я остался стоять внизу, подыскивая свободное место. Мы попали в перерыв. В аудитории публика сдержанно двигалась, общалась, но общалась молча безо всякого шума. В зале не было ни одного чужого, ни одного гостя - все присутствовавшие были одновременно и слушателями, и выступающими. Каждый делился своей собственной информацией, анализом, и достижениями, прикладывая свою часть исследования мира к общему делу. Собрание, ни много, ни мало, определяло некий глобальный ход событий в вечности. Этот ход был неумолим. Он, полностью определенный своей предысторией никак не мог измениться в зависимости от любых собраний. Но все-таки почему-то зависел и от собрания. И оба были в полной гармонии и взаимозависимости друг с другом.
В воздухе чувствовалось небывалой силы действие. Такая энергия нуждалась быть спрятанной в тени нижнего уровня, чтобы сдерживать свою силу. Мы совсем не были удивлены своим присутствием в этом обществе. Такие собрания на пути вечности время от времени необходимы для согласования целесообразности общего хода времени и событий. Было понятно и привычно, что движение, определяемое этими собраниями, невозможно остановить.
Оно неуклонно происходит не только в своей реальности, но также и внутри каждого участника. И вся эта сумма параллельных процессов равна одному общему процессу, и каждый в отдельности сам по себе является таким же самым, что и общий. Для полного же действия достаточно только одного любого процесса. Такая соразмерность обеспечивала беспрецедентную уверенность, что все идет так, как намечено. И собрание с таким составом не могло ошибиться, если каждый обладал полной информацией. И каждый ею обладал.
Это была вечность. Это был покой. Это была уверенность. Это была совершенная правильность. Слава апостолу Господа нашего Иакову, что он с нами.
